Марш пленных немцев по Москве 17 июля 1944 года

80 лет назад в Москве прошел «Марш побежденных»

Осенью 1941 г. руководство нацистской Германии во всеуслышание заявило, что готовит парад по случаю взятия Москвы.

Два с половиной года спустя немецкие войска все-таки прошли маршем по Москве. 17 июля 1944 года более 120 тысяч жителей столицы могли наблюдать за тем, как под конвоем военных и НКВД по Садовому кольцу идут запыленные колонны в германской полевой форме. Почти 58 тысяч немецких солдат и офицеров, от генералов до рядовых, выполнили обещание своего главнокомандующего – но совсем не так, как это планировалось.

По этой улице они мечтали дойти до Кремля. Фото: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 263. Л. 47.

Пленные фашисты «форсируют» Москву-реку. Фото: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 263. Л. 48.

«Большой вальс». Как пленных немцев по Москве кругами водили

Утро 17 июля 1944 года началось для москвичей необычно. Вместо привычной сводки от Совинформбюро по радио вдруг сообщили, что некоторые центральные улицы будут перекрыты. По Садовому кольцу, Ленинградскому шоссе, улицам Горького (нынешняя Тверская) и Маяковского ограничат движение транспорта. Причина была объявлена тут же – с 11 утра по центральным улицам столицы проведут пленных немецких военнослужащих общим количеством 57 600 человек.

Грандиозное шествие «великого» германского воинства, а ныне жалких остатков разгромленной группы армий «Центр» вошло в историю как операция «Большой Вальс». И это была не просто демонстрация побежденных, а хорошо спланированная и тщательно подготовленная операция, о проведении которой настоял лично Сталин. Как говорят, он же и придумал ей название «Большой Вальс» в точности повторяющее название американской музыкальной кинокомедии. Впрочем, обо все по порядку.

Операция «Большой вальс», 1944 год/ © ТАСС

Развеять сомнения

Немецкую группу армий «Центр» хорошо знали советские военачальники. Это именно она, сломив сопротивление наших частей, наступала в первые дни войны, пройдя через Белоруссию, словно нож по маслу. Это она потом рвалась осенью 1941-го к Москве и была остановлена ценой неимоверного мужества и отваги Красной Армии. И, наконец, это она обороняла всю ту же Белоруссию летом 1944-го, построив там мощную оборонительную линию.

Однако не зря военные историки всего мира считают советскую стратегическую операцию «Багратион» по освобождению Белоруссии самой крупной за всю историю человечества. В течение неполных трех месяцев группа армий «Центр» потерпела такое поражение, после которого военная машина Германии уже больше никогда не смогла оправиться и встать на ноги. Тогда в белорусских котлах «сварились» 381 тысяча немецких солдат, а около 160 000 было взято в плен.

Цифры грандиозные. Неудивительно, что наши западные союзники отказывались в них верить. Командование английских и американских сил считало, что советское руководство сознательно преувеличивает количество немецких потерь, дабы оттенить впечатление от высадки союзников в Нормандии.

Именно поэтому советское руководство и решило доказать реальность белорусской победы наглядно. Свежи еще были в памяти хвастливые речи Гитлера, который обещал своей нации немецкий парад по улицам Москвы.

Что ж, парад, так парад, подумали в советском руководстве...

В обстановке секретности

Командующим 1-го, 2-го и 3-го Белорусскими фронтами было дано секретное указание отобрать из числа военнопленных наиболее здоровых и крепких немцев и этапировать их в Москву. О цели перемещения не говорилось. Сами пленные готовились к худшему, ожидая, что их везут вглубь СССР дабы расстрелять в безлюдной местности.

Однако каково было их удивление, когда 14 июля 1944 года эшелоны с военнопленными прибыли в конечную точку своего маршрута – Москву, и никуда больше не поехали. С вокзала колонны пленных этапировали в пункты временного содержания, устроенные на ипподроме и стадионе «Динамо».

Пленные ожидали худшего, однако в импровизированных лагерях были развернуты полевые кухни с горячим питанием. Приехали водовозки, правда привезенной воды хватило только чтобы утолить жажду, ни о какой помывке и речи не было. Как потом вспоминали немцы, они думали, что это такой жест гуманности, сродни последнему желанию приговоренных к казни, и всех их ждет неминуемый массовый расстрел. Но нет, у советского командования были на них совершенно другие планы.

Пока пленные напряженно гадали о своей судьбе, советское командование готовилось к демонстрации побежденного врага. Солдатам НКВД, которые должны были охранять колонны, выдали новую форму и укороченные армейские карабины. Однако и они до последнего не знали, к чему их готовят.

Пленные немцы на улицах Москвы/ © ТАСС

Командующий войсками МВО генерал-полковник Артемьев между тем разработал план движения колонн. Первая группа пленных в количестве 42 000 человек должна была пройти по Ленинградскому шоссе, улице Горького, по часовой стрелке по Садовому кольцу до Курского вокзала. Вторая группа численностью около 15 000 человек – по Садовому кольцу против часовой стрелки от площади Маяковского, и закончить шествие в районе ж/д станции Канатчиково.

Все это действие получило название «Большой Вальс». Говорят, название ей дал лично Сталин, который, как известно, любил кинематограф. Так называлась американская комедия о жизни и творчестве австрийского композитора Иоганна Штрауса. Видимо движение немцев кругами по Садовому кольцу как нельзя точно подходило к теме вальса.

Аккорды «Большого вальса»

Утром 17 июля 1944 года военнопленных еще раз накормили горячей кашей с салом. Правда, привести себя в порядок возможности у них по-прежнему не было. Так что по улицам Москвы им предстояло идти немытыми и оборванными. После завтрака немцев разделили на две колонны. В первую группу попали все офицеры, в том числе 19 генералов, которым оставили даже их военные награды и форму. Их поставили во главе колонны и в 11 утра прозвучал сигнал к началу движения.

Немецкий пленный генералитет во главе колонны/ © magspace.ru

Жители Москвы, заранее оповещенные по радио, выстроились вдоль всего движения пленных немцев. Что поразительно, все их шествие проходило в полной тишине.

«Не хотелось ни смеяться, ни говорить ничего – стояла глухая тишина. Люди стояли молча. Вряд ли кто-то улыбался. И немцы шли молча, слышен был только гул шагов по мостовой», – воспоминания очевидца москвича Николая Аничкина

Поразительное зрелище – плотная молчаливая людская толпа по обеим сторонам улицы и шеренги вчерашних «победителей», нестройно шагающие по мостовой посреди этого плотного коридора. Они шли с ночлежными рогожками под мышками, некоторые без обуви или с подвязанными подошвами, в рваных фуражках, со вздыбленными, как у чертей, немытыми волосами, в кителях нараспашку...

Люди с удивлением смотрели на жалкие остатки непобедимой армии вермахта, которые бесконечными колоннами шагали мимо них. Вдоль улиц стояло оцепление из сотрудников НКВД, дабы пресечь возможные беспорядки. Но их не было. Не было массового кидания камнями, не было рукоприкладства. У каждого из зрителей «Большого Вальса» наверняка в семье пыли погибшие на фронте, поэтому стоять равнодушно и смотреть на убийц своих родных было непросто.

Колонна немецких военнопленных, Москва 17 июля 1944 года/ © ТАСС

Но говорят, национальная черта русских – это сострадание. Ну не умеем мы добивать врага, которого победили. Добивать в первую очередь морально – унижать и демонстрировать презрение. Нет, тех пленных уже наказала история, наказала сама русская земля, на которую они так легкомысленно ступили в июле 41-го. И вот он их парад по Москве, о котором заявлял Гитлер. Только парад не победителей, а побежденных – оборванных, грязных, жалких вчерашних «завоевателей».

Очистить и помыть

Но вернемся к шествию. Оно продолжалось 5 часов. Прошедшие перед тысячами горожан пленные немцы попадали потом на железнодорожные станции, где их оперативно грузили в подготовленные эшелоны и отправляли вглубь страны, в лагеря.

А следом за ними на брусчатку московских улиц вышли поливальные машины. Их не было там с самого начала войны, а теперь помывка улиц стала символическим жестом, показывающим, что с фашисткой заразой покончено навсегда.

Впрочем, в народе бытует байка, что водовозки на улицах выполняли не только демонстративный акт, а занимались и вполне реальным делом. После усиленного питания с некоторыми немцами прямо во время движения случались желудочные конфузы, и помывка улиц после «Поносного марша» (как его называли некоторые москвичи) было необходимой гигиенической мерой.

После «парада» мостовые мыли поливальные машины/ © m24.ru

Жестокость?

«Большой Вальс» вызвал неоднозначную реакцию среди наших союзников. Да, весь мир увидел, что собой представляет хваленая немецкая военная машина. Однако некоторые лидеры мнений в Великобритании и США посчитали проведение такого парада недопустимым, унизительным и жестоким. Да что там лидеры, об унизительности говорят даже в наше время, считая, что этот парад был не демонстрацией побежденного врага, а издевательством над пленными, плевок в лицо обычаям войны.

Плевок? А как быть с миллионами советских военнопленных, замученными в лагерях, как быть с задохнувшимися в газовых камерах Освенцима и заживо сожженными в крематориях Бухенвальда? Забыть?

Да, через несколько лет Советский Союз подпишет Женевскую конвенцию, которая, в том числе запрещает подобные марши. Парад побежденного врага, «Большой вальс» по улицам Москвы навсегда уйдет в историю. Но в памяти он останется навечно.

Источник

Парад побеждённых. Россия, Москва. 17 июля 1944 года.

Борис Полевой

БОРИС ПОЛЕВОЙ

Они увидели Москву

Мы помним грязные, лживые листовки, которые летом 1941 года вперемешку с бомбами сбрасывали над столицей немецкие самолеты. В них немцы бахвалились, что «в ближайшие дни» устроят парад гитлеровских войск в Москве. Мы помним наглые немецкие передачи о том, что их офицеры уже видят в бинокли дворцы и улицы столицы. Мы вспомнили это еще раз, когда московские улицы были залиты сплошным потоком немецких пленных.

Это были пленные последних дней. Это была только часть пленных, взятых во время боев в Белоруссии. Но и они могли бы составить население целого, и не маленького, немецкого города. Они шли широкими шеренгами по 20 человек. Шеренга за шеренгой сплошным непрерывным потоком. И когда голова этого потока повертывала на площади Маяковского, хвост еще продолжал развертываться на Ленинградском шоссе.

Впереди шли генералы. Немецкие генералы живут дольше немецких солдат, поэтому не исключено, что некоторые из них торжественно маршировали на берлинской площади в качестве покорителей Европы. На московских улицах «покорители Европы» выглядели очень неважно. Генералы гитлеровских кровавых банд, они никогда не имели воинской чести, и им нечего было терять. Палачи народов оккупированных территорий, они, вероятно, даже приблизительно не знали, что такое совесть. Но даже им, этим гитлеровским зубрам, было явно не по себе, когда они проходили сквозь строй молчаливых, гневных, ненавидящих взглядов москвичей, стоявших бесконечными сплошными шеренгами на тротуарах.

Первая страница очерка Бориса Полевого с сопроводительной запиской П.Н. Поспелова.

Медленно и тяжело, глядя себе под ноги и не смея поднимать глаз, идет грузный, угловатый генерал-майор Гаман, комендант и главный палач города Бобруйска, прославившийся до этого своими кровавыми «подвигами» в Орле. Он ни разу не поднял своего взгляда. Рядом с ним в орденах, в островерхой фуражке шел огромный, плечистый генерал-майор Эрмансдорф. Он все время боязливо озирался, и, когда в толпе слышался свист или какая-нибудь женщина, не сдержавшись, выкрикивала проклятия, он вздрагивал и втягивал голову в плечи. Низенький, толстый, краснолицый генерал-майор Михаэлис, человек, славившийся своей жестокостью даже в собственных войсках, все время вытирал пот со своей остриженной бобриком головы и заискивающе, угодливо улыбался. Эти заискивающие улыбки были противнее и гаже, чем откровенно ненавидящие взгляды сухого, поджарого генерал-лейтенанта Траута, напоминавшего по ухваткам хорька, попавшего в капкан.

За генералами шли колонны офицеров. Огромные сплошные колонны. Грязные, оборванные, небритые и немытые, они напоминали скорее скопище бродяг, нежели офицеров регулярной армии. Им оставили их мундиры, их знаки различия, их ордена. Но и все это не делало их похожими на офицеров. Что же говорить о солдатах, потерявших в дни драпа по Белоруссии всякий человеческий облик?

– Довоевались, – иронически слышалось из толпы.

Сотни, тысячи москвичей стояли на тротуарах, на балконах, в карнизах окон, в трамваях и троллейбусах и даже на крышах трамваев и троллейбусов, наблюдая прохождение пленных. Они молча смотрели на это бесконечное шествие убийц, бандитов, грабителей, насильников и жуликов. Москвичи были исключительно дисциплинированны. Взгляды их были полны ненависти, которая, как казалось, могла испепелить, но лишь изредка слышались в толпе выкрики.

На углу площади Маяковского из толпы вырвалась высокая, худая женщина с загорелым, морщинистым лицом. Она рванулась к офицерской колонне.

– Убийцы! Убийцы проклятые! – закричала она. Десятки рук остановили ее. Это была ткачиха Трехгорки-15 Елена Волоскова. Немцы убили у нее в Смоленске всю семью сына – невестку и троих внучат.

– Тише, тише, мамаша. Где надо, с них за все спросят – и за внучат твоих, и за хозяйство мое порушенное, и за сына убитого, и за дочь Тосю, что они к себе в Германию угнали, за все ответят, – успокаивал ее высокий седой старик Семен Холмогоров, крестьянин Клинского района.

Одна из колонн повернула на Крымский мост. Путь ее лежал мимо выставки трофейного вооружения. Шепот прошел по колоннам пленных. Пленный враг встретился со своей, тоже плененной, техникой. На Крымском мосту Герой Советского Союза старший лейтенант Власенко поднял высоко над головой своего сына Женю.

– Смотри, сыночек, смотри и не забывай. Только в таком вот виде могут враги попадать в нашу столицу.

Источник